В своей профессиональной деятельности адвокаты говорят и пишут на юридическом языке. Зачастую некоторые понятия, которыми они оперируют, сложны для восприятия простого обывателя. А вот героям нашего материала подвластна не только специфическая терминология, но и высокий литературный слог. "Ъ" пообщался с членами адвокатского бюро "Селиверстов и партнеры" – основателем Владимиром Селиверстовым, его внуком Владимиром Самородовым и Семеном Золотухиным.
Владимир Иванович Селиверстов в особом представлении не нуждается. Он известен как высококвалифицированный адвокат и писатель-прозаик, член "Союза писателей России". На его счету уже более 20 произведений, в том числе о Тамбовском крае и его губернаторах. Он настоящий пример для своих коллег – Владимира Юрьевича и Семена Александровича, как в адвокатуре, так и в литературе. Все трое в первую очередь рассказали о тонкостях своей профессии, а под конец поделились успехами на литературном поприще. О том, как адвокаты делят "несуществующий" дом, как происходит профессиональная деформация и отчего же все-таки умер Владимир Высоцкий, читайте в нашем материале.
- Как вы пришли в адвокатуру?
Владимир Селиверстов: — Я всю жизнь служил в органах МВД, и если бы мне кто-то сказал лет так 25 назад, что я стану адвокатом, я бы, наверное, рассмеялся. Не любил представителей этой профессии. Когда я был в должности начальника Ленинского РОВД, в 88 году, я вызвал к себе дежурного и приказал вообще не пускать в расположение ни одного адвоката. За это адвокатская палата написала на меня жалобу в прокуратуру. Но перед отставкой у меня возникла дилемма - когда ты служишь в органах, ты не думаешь о том, чем будешь заниматься после того, как снимешь погоны и станешь пенсионером МВД. По существу, у тебя нет профессии, только лишь неполное знание уголовного и уголовно-процессуального кодекса. И когда ты оказываешься один на один с пенсией, у тебя возникает вопрос: что делать дальше? А знание УК И УПК – это все относится к адвокатуре. Таким образом, я и начал заниматься адвокатской деятельностью. Это было в 1993 году. С тех пор я пересмотрел свое отношение к адвокатскому сообществу, везде поддерживаю марку "адвоката", это удивительно интересная профессия.
Владимир Самородов: — Мои родители юристы, бабушка и дедушка юристы, даже прадед по линии отца был юристом, помощником следователя, но потом "загремел" на Колыму. Я не выбирал, кем я стану, потому что был заложником юридической родственной ветви. После окончания школы меня отдали на юридический факультет. Сначала я не понимал, зачем мне это надо. Вкус юридического образования я ощутил только на самых последних курсах. И когда начал практиковать сам.
Семен Золотухин: — В адвокатуру я пришел, руководствуясь прекрасными душевными намерениями защиты прав и интересов людей. Я находился под обаянием истории русской адвокатуры и хотел походить на героев этой истории, защитников справедливости – князя Урусова, Плевако, Карабчевского… По прошествии времени я в адвокатуре не разочаровался и считаю ее наиболее действенным институтом гражданского общества, наряду с прессой, конечно.
- Расскажите, какие дела вы ведете?
Владимир Селиверстов: — Я специализируюсь на защите по серьезным дорожно-транспортным преступлениям. Сейчас у меня в производстве несколько дел по ДТП с трупами. Но там бывают сложные ситуации. Например, если эксперт взял полметра и водитель не имел уже технической возможности затормозить. И он не виновен, получается. Во многом все зависит от исходных данных, и порой эти самые полметра могут стать решающими в виновности водителя. Там переплетены техника, философия и теория права, и адвокат должен быть очень глубоким профессионалом. Несколько лет назад у меня было сложное дело. Недалеко от Тамбова по обводной дороге двигался в 12 ночи пьяный водитель, спешил домой. В его крови нашли 3 промилле алкоголя - это сильнейшая степень опьянения. Навстречу ему ехала другая машина – муж с женой. У них было по 4 промилле, а это - отравление, то есть человек не может в таком состоянии управлять автомобилем. В итоге они столкнулись друг с другом. Возникает вопрос: кто виноват? Я защищал того водителя, который ехал на высокой скорости. Супруги погибли. Мой доверитель не смог предотвратить столкновение путем своевременного торможения. Конечно, родственники погибших много жаловались и жалуются до сих пор.
Владимир Самородов: — Мы с Семеном Александровичем в основном занимаемся гражданскими делами. Но берем и уголовные. Например, в прошлом году мы втроем выезжали в Москву как раз по одному из уголовных дел. Целой командой мы осуществляли защиту в Верховном суде. По сути, адвокаты как бы люди независимые, но в определенный момент могут помогать друг другу. В одиночку действовать бывает нелегко, да и скучно. В настоящее время мы занимаемся одним интересным делом - разделом имущества между супругами. Наша доверительница развелась с мужем, и у них остался достаточно большой загородный дом, который они построили на совместные денежные средства в браке. Позиция ответчика такова, что якобы данного дома не существует. Хотя есть доказательства, подтверждающие обратное, просто дом официально не зарегистрирован. И вот мы, получается, разыскиваем "несуществующий" дом. С помощью суда привлекаем экспертов и судебных приставов, в общем, ищем изо всех сил. Нашему доверителю здесь, скорее всего, не обойтись без помощи правоохранительных органов. Но загадывать не будем, может, все образуется и закончится миром. Здесь мы боремся за законные права умной и красивой женщины, что является определенной мотивацией. Она нас попросила привлечь внимание к данной неординарной истории, которая может случиться с каждым, это проблемы нашего законодательства.
- Вы беретесь за любое дело или выбираете по каким-то критериям?
Владимир Селиверстов: — Дело в том, что адвокат не может отказаться от дела, если ему это поручено. Есть категория адвокатов, которая работает по назначению. Это значит, что следователь или суд выносит постановление, и адвокат идет и защищает, независимо от того, что человек совершил. Мы же можем отказаться до того момента, как заключим договор о правовом сотрудничестве. Поскольку я бывший "мент", как это модно сейчас говорить, то у меня идет полное отторжение против всех насильственных преступлений и убийств. Я уж не говорю о преступлениях против половой неприкосновенности детей. Несколько раз я отказывался от дел по педофилии, я просто не смог бы ими заниматься. Но, безусловно, каждый имеет право на защиту, вспомним того же Чикатило. Кстати, с одним из его адвокатов я знаком. Это мой бывший коллега, полковник милиции в отставке, выпускник Высшей следственной школы МВД. Он осуществлял его защиту по назначению суда, но чисто формально, опираясь на доказательства по всем фактам изнасилований и убийств. Что же касается его личного отношения, то он прямо высказывал своему подзащитному неприязнь, осуждение, иногда в грубой форме, вынуждая его отказаться от защиты, но Чикатило не делал этого, явно издеваясь над ним, по всей видимости, видя и получая удовольствие от его моральных и нравственных переживаний в связи с осуществляемой защитой. Мне он говорил: "Если бы не адвокатская этика, я бы первым потребовал для него высшей меры наказания".
Владимир Самородов: — Уже практически три года, как я являюсь действующим адвокатом. В связи с тем, что я только в самом начале своей карьеры, то отбирать дела не приходится. Как говорит Владимир Иванович, в первую половину жизни мы работаем на авторитет, а во второй половине жизни авторитет работает на нас. Поэтому, работая на авторитет, молодой адвокат должен быть доволен любым делом. Как говорится, надо начинать с маленьких побед.
- Как вы считаете, становится ли адвокат заложником своего клиента после того, как заключит с ним соглашение? Или все-таки нельзя так утвердительно говорить об этом?
Владимир Селиверстов: — Я думаю, в какой-то мере да. Потому что после подписания договора мы уже не можем отказаться от защиты. И отсюда вытекают несвободные действия. Вот, к примеру, молодые коллеги, в частности молодые девочки, которые получают статус адвоката и приходят работать в тюрьму, по своей слабости начинают передавать осужденным запрещенные предметы, письма. То есть, проявляют излишнее сострадание и переходят в сферу личностных отношений с подзащитным. Думаю, это позиция когда мы становимся заложниками, где имеется возможность негативной манипуляции адвокатом.
Семен Золотухин: — К тому же, к нам приходят люди разных психологических темпераментов, из-за этого адвокаты испытывают психологическое давление. Человеку хочется высказаться, он раскрывает какие-то подробности из своей жизни. В таком случае адвокат берет на себя функции психотерапевта. Иногда даже приходится успокаивать доверителя, от каких-то действий оберегать его, чтобы он не совершил необдуманных поступков. Поэтому, иногда адвокат становится заложником ситуации. Тяжело психологически, потому что негатив выливается на тебя. Адвокату бывает трудно, так как он знает "больше всех" в процессе.
- Говорят, что со временем юристы и адвокаты становятся равнодушными и даже циничными. Так ли это?
Владимир Селиверстов: — Это называется профессиональной деформацией. Я был немного старше своего внука Владимира и занимал на тот момент должность начальника милиции Знаменского района. После одного случая я понял, что подвержен ей. Поступает звонок в дежурную часть милиции, и говорят, что в селе Покрово-Марфино произошло убийство. На все убийства должны выезжать два должностных лица: прокурор и начальник милиции. И мы с прокурором туда поехали. В квартире висит мужчина. Мы начинаем расследовать дело и приходим к выводу, что это самоубийство. Сняли мужчину с петли, и тут прибежали его мать и жена, с криками: "Родной, любимый, ты нас покинул". А я совершенно спокойно заявляю: "Да что вы плачете, здесь убийства нет, здесь самоубийство". То есть у меня статистика не пострадала, убийцу не надо искать, а у людей-то горе. Также и у адвокатов, необходимо видеть дальше денег, видеть мораль.
Владимир Самородов: — Как я уже говорил, я в самом начале своего пути. У меня такого еще не было. Но иногда бывает морально тяжело. Профессия адвоката и вообще любая юридическая профессия, на мой взгляд, отличается от многих других. Вот, например, каменщик положил кирпич, выстроил стену и в шесть вечера ушел домой. И он об этой стене не думает. А юрист, уходя с работы, покидает всего лишь место своей дислокации. А работа всё равно в голове остаётся. Здесь важно уметь переключаться, иначе бессонные ночи и постоянные мучительные думы о делах обеспечены.
Семен Золотухин: — Я пытаюсь бороться с деформацией. Люди разные приходят к нам, у каждого из них своя правда. И раз мы взялись представлять и защищать того или иного человека, то мы отчасти даже разделяем его правду. Мы становимся на его сторону.
- В каком состоянии, на ваш взгляд, сейчас находится тамбовская адвокатура?
Владимир Селиверстов: — Я знаю много адвокатов из других регионов, вижу, как обстоят там дела, в том числе и в столице – у меня остались дружеские отношение с Генри Резником, Генрихом Падвой и другими ведущими адвокатами после второго съезда адвокатов. Я думаю, в Тамбове очень сильный адвокатский корпус. Потому что адвокатская палата заняла принципиальные позиции. Существует тонкий фильтр очистки кадров, у кандидатов должна быть высокая планка знаний. Просто так статус адвоката не дают. Из желающих две трети отсеиваются. Стать адвокатом сейчас непросто.
Семен Золотухин: — Нынешнее состояние тамбовской адвокатуры, на мой взгляд, вполне приличное. В области работают профессионалы, хорошие адвокаты. В то же время, адвокатура нуждается в понимании и поддержке общества – люди должны обращаться к адвокатам всегда и почти по любому вопросу гражданского оборота; адвокат может "сопровождать" человека "по жизни" - от рождения и до окончания жизненного пути, являться советником по всем правовым вопросам.
Владимир Самородов: — Присоединяюсь к словам коллег, касающихся состояния тамбовской адвокатуры, и считаю, что это независимое сообщество, которое составляет один из костяков гражданского общества. У нас множество достойных и очень умных профессионалов, среди которых можно отметить Дмитрия Кислинского, Константина Попова и др. Главное - порядочность, и вообще, я считаю, всем юристам необходимо больше солидарности и взаимопомощи.
- Теперь перейдем к литературе. Расскажите о своих успехах на литературном поприще.
Владимир Селиверстов: — Свою первую книгу "Многоликий Высоцкий" я написал в 1997 году. Мне хотелось развеять ложные представления о жизни и смерти моего кумира. Пользуясь своими связями среди высоких кругов московской милиции, я заказал все документы, касающиеся расследования его смерти, судебно-медицинскую экспертизу. Владимир Семенович умер 25 июля 1980 года, дома, в своей квартире на Малой Грузинской улице. По официальной версии певец скончался от инфаркта. На столе обнаружили бутылку коньяка. Но на самом деле у легенды советской музыки была аневризма, болезнь гениев. Она лопнула у него в 42 года от алкоголя. После выхода этой книги меня сразу окрестили "высоцковедом". Сын Высоцкого Никита закупил 150 экземпляров моего труда.
- Одна из последних книг называется "Сага о Котовске". Она посвящена городу, где я родился, и охватывает весь период его существования до настоящих дней. За произведение "Гибель тамбовского триумвирата" я получил премию имени Евгения Боратынского. Это практически оперативная архивная творческая работа.
- Успехом пользовался роман "Державин — правитель Тамбовский" в двух томах. В этом произведении я как бы "раздел" Державина. Это придуманный персонаж, которого выдумали при советской власти, как коммунистического правителя. Он был неважным губернатором, он был великим поэтом. Моя самая большая заслуга заключается в том, что я раскопал переписку генерала-губернатора Рязанской и Тамбовской губерний Ивана Гудовича и Гавриила Державина. Так вот, Гудович пишет ему: "Никудышный ты губернатор. Когда приведёшь порядок батальон внутренней стражи? У тебя там одни деды по 70 лет…". А Державин ничего не делал. И Гудович ему снова через месяц пишет: "Почему у тебя сабли зазубренные, ржавые?". Дело в том, что Иван Гудович являлся непосредственным и прямым начальником наместника Гавриила Державина, так как он руководил двумя губерниями — Тамбовской и Рязанской, составляющими вместе генерал-губернаторство. Также Иван Гудович был полководцем и строгим военачальником. Более того, он требовал от Екатерины Великой освободить Державина от занимаемой должности, этот факт документально известен. Вообще, адвокатура и литература – для меня это два ручья, две прямые, нигде не пересекающиеся. В отставку я вышел сравнительно молодым человеком и связал свою жизнь с литературой и адвокатурой, о чем не жалею.
Владимир Самородов: — Первые мои произведения - это рассказы "Ключ" и "Неведомый закон". Первым критиком, конечно же, стал мой дедушка. Он с радостью воспринял новость о том, что я начал заниматься писательским делом, и дал мне полную самостоятельность. Никогда и ничего мне не советовал, в чем его огромная ценность. Поскольку давать советы – дело неблагодарное. Уже выпущена моя книга с рассказами "Под дождем моих мыслей", презентация проходила в Пушкинской библиотеке. Присутствовавший на презентации председатель Союза писателей России Тамбовского отделения Юрий Мещеряков поздравил меня, а дорогой друг поэт и редактор "Рассказ-газеты" Олег Алешин пожелал удачи. Книга достаточно хорошо была воспринята литературной общественностью Тамбова. Хотел бы отметить, что цикл моих рассказов опубликовали столичные электронные литературные журналы, такие как "Молоко" и "Великоросс". Наш губернский журнал планирует также выпустить мой частично автобиографический рассказ уже как преподавателя ТГУ им. Г.Р. Державина. Он называется "Справка". В нем говорится про адвоката, который трудится на двух работах – преподавателем в университете и адвокатском бюро. На кафедре ему сказали, что для преподавательской деятельности необходима справка. И здесь начинаются мытарства в получении этого документа, которые чуть не стоили ему жизни. А чем закончилась эта история, вы узнаете, прочитав произведение (его можно найти в свежем выпуске "Рассказ-газеты").
- Любовь к литературе мне привил дедушка, и, самое главное, он свел меня с тем обществом, где я почувствовал незыблемую ценность литературы. Я считаю, что литература мне помогает в адвокатской деятельности. Она в принципе влияет на нашу мораль в целом, особенно классическая. Естественно, тот, кто читает и пишет – это развивающийся человек. Еще во времена дореволюционной России адвокаты были одними из самых образованных людей. Это разносторонне развитые люди. Адвокатура - это тоже своего рода творчество. Многое зависит от того, как мы выстроим позицию с доверителем, как мы будем защищать его, и как мы будем говорить потом в суде. Мы, суд и общество, можем представить человека в совершенно разных оттенках, к сожалению, порой выбираем только самые негативные.
Семен Золотухин: — В данный момент я работаю над биографией сына Пушкина, часть её опубликована в "Рассказ-газете". По сравнению с моими коллегами, мои литературные успехи скромны…Считаю, что без литературы невозможно существование адвоката. Как показывает практика, многие адвокаты были писателями.
