Татьяна Пронина: «Сегодня в нашем обществе говорить о Боге стало опасно»
Александр Смолеев
Корреспондент
Александр Смолеев
июл 16, 2017
3765

Сколько жителей Тамбовской области называют себя православными, сливается ли государство и РПЦ, как в Тамбове не построили мечеть и почему современное общество остаётся атеистическим? Об этом и многом другом «Твердый знакЪ» узнал у доктора философских наук, директора Центра религиоведческих исследований Татьяны Прониной.

- Татьяна Сергеевна, что можно в целом сказать о межконфессиональной ситуации в регионе?

- Ситуация, к счастью, благополучна. Хотя это не значит, что нет проблем. Это благополучие связано с исторически сформировавшимся конфессиональным портретом региона. Можно говорить, что Тамбовская область моноконфессиональна. Девяносто процентов жителей идентифицируют себя, как православные.

- Человек называет себя православным. Но он ни разу не открыл Библию, не знает молитв. Он ходит в церковь раз в год святить куличи, потому что так принято. Его можно считать верующим?

- Конечно. Я уважаю право человека на самоидентификацию. Действительно, есть парадокс. Люди называют себя последователями религии, но на деле мы не обнаруживаем привычных для исследователей признаков религиозности. Интересно, что даже в наших мониторингах 89 процентов относят себя к православным, при этом уверенно называют себя верующими только около пятидесяти. Это, конечно, этнокультурная гражданская идентификация.

- Когда мы говорим с нашими согражданами о догматике, мы обнаруживаем, что, называя себя православными, они не готовы верить в рай и ад, во Второе пришествие, а воскресенье Христа воспринимают, как метафору. Про более сложные вещи я и не говорю.

- Зачастую мы не обнаруживаем и внешних проявлений религиозности. Например, регулярного посещения богослужений. Так мы сразу скатываемся с этой огромной цифры – 90 процентов - до восьми.

- Восемь процентов - это воцерковлённые люди?

- В общем, да, хотя у меня к этому термину есть ряд претензий. Я чаще использую другой – «практикующие верующие».

- Не так давно в Тамбов привозили мощи святой Матроны Московской. К ним в последние дни выстроилась огромная очередь. Было много молодежи, много людей, которые точно не входят в эти восемь процентов.

- Порой этот массовый характер поклонения мощам выдает магическое мышление. Если нет регулярной религиозной практики, купание в крещенской воде и освящение трапезы не формируют настоящей религиозности. Обряд вырван из контекста, он не связан с концепцией спасения. Я часто наблюдаю, как студенты перед экзаменом идут ставить в храм свечи. То же самое можно сказать и о некоторых людях, которые наполняют очереди к святыням.

- А еще суеверия…

- Конечно. Люди называют себя последователями традиционных религий, и в то же время положительно относятся к магии, йоге, астрологии.

- Можно ли говорить о том, что сейчас есть мода на православие?

- Она уже прошла. Мы ее фиксировали лет десять назад, особенно в молодежной среде. Молодые люди часто искренне отвечали, что неприлично быть не в тренде, не быть религиозным. Сейчас ситуация меняется. Я начала обращать на нее внимание два года назад. Мы фиксировали рост высказываний, что «я атеист», «я верующий, но вне церкви», что «я индифферентен». Я озвучила эту информацию перед епархиальными священниками и встретила агрессивный отпор. Меня обвинили в тенденциозной подаче информации в угоду научным интересам. Хотя недавно патриарх Кирилл говорил об этой проблеме.

- И какова, на Ваш взгляд, основная причина этих отрицательных тенденций?

- Молодежь ещё формируется, она не укоренилась в своих убеждениях. Нет эффективной системы религиозного образования. Молодые люди чутко реагируют на негативные события, факты, связанные с деятельностью Церкви. Если вера человека глубока, крепка, он понимает, что есть социальные институты, а есть убеждения. Имидж Церкви подпорчен, они видят неискренность. Это всегда так было. Например, разгоревшийся скандал в католической Церкви, связанный с педофилией, привел к оттоку верующих.

- Согласны ли вы с тем, что растет уровень клерикализации, что все сильнее Русская православная церковь и государство сливаются друг с другом? Ни одно крупное общественное мероприятие не обходится без участия православных священников. Постоянно Церковь что-то пытается запретить – праздники, фильмы, выставки. Чего добивается РПЦ? Какую позицию хочет занять в нашем обществе?

- Церковь действительно сегодня очень активно стремится и довольно эффективно реализует свое желание присутствовать в самых разных сферах, в том числе, так или иначе, во властных структурах. Но это не приводит к росту реальной религиозности общества.

- Наверное, срабатывает обратный эффект. Многих людей – и атеистов, и верующих, и даже некоторых священников эта политика раздражает.

- Совершенно верно. Церковь сегодня - не монолит, в ней есть разные течения и мнения. РПЦ - это огромное мощное сообщество. В ней много прекрасных священников, искренних верующих, интересных проектов. Но есть Церковь как социальный институт со своей бюрократией.

- Церковь, как любая социальная структура озадачена обслуживанием собственных интересов. Отсюда и стремление к сращиванию с властью. Тем более эта синодальная модель ей исторически знакома. Поддержка власти необходима, чтобы принять нужные нормативные акты, получить финансирование. Например, модуль «Основы православной культуры» в школах финансируется за счет государства. А с другой стороны, Церковь готова оказывать поддержку существующему режиму, настраивать электорат.

- Часто ли те или иные государственные структуры обращаются к вам за помощью?

- В принципе обращаются, ведь кроме нашего Центра никто в регионе не занимается изучением религиозной тематики. Как правило, мы сотрудничаем со структурами по связям с общественностью. Чего не скажешь об управлении образования, которое отказывается с нами контактировать, считая, что настоящие религиоведы - это епархиальные чиновники. Иногда мы терпим притеснения и вынуждены сворачивать свою работу. Так, мы проводили исследование по православию, и нам было сказано, что все материалы надо представить в епархию, и только после получения одобрения они могут быть обнародованы.

- Чистой воды цензура.

- Цензура. Чтобы ни в коем случае РПЦ не была представлена в негативном свете. Но это в корне неверный подход. Мы никого не стремимся очернить, мы стремимся к объективности. В этом нуждаются все, в том числе и епархиальные чиновники. Необходимо знать ситуацию, чтобы выстраивать стратегию взаимодействия с обществом, а не возвращаться к коммунистической модели с ее радужными отчетами.

- Вы упомянули об «Основах православной культуры. Во всех ли тамбовских школах ведут этот курс?

- Девяносто с лишним процентов родителей выбрали ОПК. В самой инициативе немало положительного, но проблема в ее реализации. Начиная с выбора. Мы проводили свой независимый мониторинг и получили другие цифры. С небольшим перевесом респонденты отдали предпочтение таким предметам, как основы религии и религиоведение. Спустя полтора-два года наш замер показал, что вырос процент считающих, что вообще никакого предмета быть не должно. Как делается этот выбор? Руководитель отдела епархиального образования на конференции для учителей говорила о том, что есть такой предмет, как основы светской этики, что этот предмет атеистический, почти что безнравственный, поэтому его надо характеризовать крайне отрицательно.

- Когда приходишь на курсы повышения квалификации в областную администрацию и начинаешь говорить о конфессиональном портрете области, говоришь, что у нас есть не только православные, у нас разные есть религии, и слышишь от дам, впадающих в экзальтацию: «как вы можете упоминать баптистов, они же приносят в жертву детей».

- Кадровая проблема – как и кто будет вести этот предмет. Учителя в течение десяти дней проходят курсы повышения квалификации. Как о таком богатстве, как христианская культура, можно рассказать за это время? Поэтому они и начинают говорить детям о своем своеобразном представлении христианства и православия. Потом мы слышим от школьников, что Дух Святой – это когда священник кадит кадилом и из кадила исходят благовония. Я солидарна с теми, кто считает, что, скорее всего Церкви придется через несколько лет столкнуться с отрицательными последствиями преподавания этого предмета.

- Что вы думаете о «пакете Яровой», а точнее о тех поправках, которые касаются миссионерской деятельности?

- К разработке этого закона, очевидно, не приглашались специалисты, не учитывались существующие исторические закономерности, опыт лет и ошибки. Госпожа Яровая не знает специфики религиозной области.

- В этой сфере какие-либо меры ограничительного, репрессивного характера в подавляющем большинстве случаев приводят к обратному результату. Потому что притеснения часто рассматриваются как мученичество, а мученичество, как форма свидетельства об истинности веры. Например, ранее я не замечала особого интереса и симпатий к свидетелям Иеговы. После их запрета я обнаруживаю волну сочувствия, а сочувствие обязательно приводит к интересу.

- Так или иначе, закон уже в действии. Совсем недавно осудили моего коллегу - журналиста Сергея Степанова, который по версии следствия, в канун Пасхи на своей странице в VK пригласил людей в баптистскую Церковь.

- Я лишь констатирую, что сегодня в нашем обществе говорить о Боге стало опасно. Я оцениваю это отрицательно. Я могу лишь сказать, что надо исходить из того, что существуют эти нормы, и я бы рекомендовала их соблюдать. Если верующий занимает позицию – «я буду делать так, как делал всегда, говорить о Боге», то это его личная позиция.

- Кстати, почему, в первую очередь, трогают именно протестантов, баптистов? Потому что они ведут себя слишком активно или потому что в глазах власти у них образ чужого, врага?

- Причин тут много. Дело в том, что наше общество остается атеистическим и эти поправки свидетельствуют об этом. Для чиновника - это гражданская идентичность, назвать себя православным или не православным, а не вера и система убеждений, которая обязательно выведет на категорию милосердия и всепрощения в христианстве. Это атеистически сформировавшиеся и мыслящие люди. В этом одна из ключевых проблем существования и возникновения таких поправок.

- Сколько у нас мусульман в регионе? В прошлом году имам привел цифру – 56 тысяч. Это соответствует действительности?

- Мы насчитали десять тысяч.

- На севере Тамбова мечеть так и не построили. Власть мотивировала свой запрет отрицательным отношением горожан. Депутат гордумы Алексей Власкин, помнится, проводил по этой теме опрос. Альтернативное место, на окраине города, мусульмане отвергли.

- Мне не понравилась эта ситуация. Я считаю, что власть не очень хорошо на нее отреагировала. Мы проводили в округе свой мониторинг. У нас была очень выверенная методика, научный подход. 43 процента жителей отрицательно отнеслись к строительству мечети. Остальные – либо положительно, либо индифферентно. Мусульманам эти результаты не понравились. Они даже обвинили меня в том, что я выполняю заказ ФСБ.

- Странная реакция. Большинство же – не против. А исследование Власкина?

- Это абсолютно ненаучное исследование. Я смотрела эту анкету. «Хотите ли Вы, чтобы у вас тут резали скот», «хотите, чтобы у Вас постоянно звучал голос муэдзина» - в этих вопросах заложен ожидаемый отрицательный ответ. Естественно, что он получил девяносто с лишним процентов противников мечети. Но как эти данные можно взять за основу?

Власти в итоге пошли по пути создания конфликта. У них нет понимания, что мечеть – это возможность наблюдать и даже в чем-то контролировать ситуацию. Есть верующие, ничего с этим не поделать. Есть Конституция. Или надо тогда ее отменить?

 

фото: Ольга Перегудова