После встречи оппозиционного политика Алексея Навального со своими сторонниками в Тамбове, начались задержания сотрудников и волонтеров местного штаба.  Суд отправил в спецприемник Диану Рудакову, Маргариту Зайцеву, Леонида Ярыгина и Игоря Сливина. Последний, помимо двадцати суток ареста, получил также штраф — 300 тысяч рублей. В знак протеста Сливин объявил сухую голодовку, после чего был госпитализирован. На минувшей неделе, 13 декабря, активист вышел на свободу.

— До вас еще никому из сотрудников региональных штабов не выписывали таких крупных штрафов за раздачу газет. На подобные суммы штрафовали лишь Алексея Навального и Леонида Волкова. Как вы думаете, почему с вами поступили так строго?

— Мне кажется, все зависит от области. От тех, кто ей управляет. Вот у тамбовских властей хватило наглости дать мне такой штраф. Причем самое интересное в том, что у меня зарплата 15 тысяч рублей — этого явно не хватит для оплаты штрафа. Я задал судье вопрос на каком основании мне присудили такую сумму, ведь я не способен ее заплатить. На это мне ответили, что наказание дали в рамках статьи. Штраф рассчитан от 150 до 300 тысяч рублей — я получил по максимуму. Наверное, слишком опасен для них, поэтому они решили так жестко меня наказать.

— Как вы собираетесь оплачивать штраф?

— Мне поможет кампания. На такой случай у нас есть специальный счет. Туда люди жертвуют деньги для оплаты штрафов сотрудников и волонтеров по всей России.

— Помимо штрафа у вас был еще арест. За что вы его получили?

— Мне его дали за то, что я якобы ходил по северу Тамбова и занимался агитацией. При том, по их мнению, я привлек других людей к раздаче газет, чем организовал несанкционированный митинг. Как всегда, свидетелем по моему делу был один из местных молодогвардейцев. Никакие доводы судья не принимала. Ходатайства о том, чтобы вызывать пострадавшего и допросить его, судья также отклонила. Видимо, о презумпции невиновности она мало что слышала. На все мои законные требования судья всегда отвечала отказом.

— В один день у вас было сразу два суда. Расскажите подробнее, как они проходили?

— Утром я вышел из дома, подошел к машине, и тут меня окружили шесть сотрудников полиции. Они показали мне удостоверение, попросили проехать с ними. Я спросил: задерживают ли меня или нет? Полицейские ответили утвердительно. Меня посадили в машину и отвезли в Октябрьский РОВД. Позже я узнал, что добровольно согласился с ними поехать. На меня оформили документы, а после отвезли в суд, где дали двадцать суток. Время было одиннадцать вечера, меня должны были доставить в спецприемник. Я сел в машину, мы немного проехали, после чего остановились и полчаса стояли на холоде. Потом мы все-таки двинулись, но не в спецприемник, а в Ленинский суд. Там мне уже выписали штраф в 300 тысяч рублей. Ходатайства об отложении дела суд отклонил. Но они мне нашли государственного адвоката. Обычно заседания проходят без них, если нет своего. 

— Государственный адвокат пытался вам помочь или он был просто для галочки? 

— Относительно. Женщина узнала за что меня взяли. С делом не стала знакомиться, потому в нем 50 листов, а просмотреть все за пятнадцать минут — невозможно. Адвокат не стала скрывать, что я получу штраф. У меня нет к ней претензий. Она мне напрямую сказала, что не может никак помочь. В такой ситуации никто бы не смог выиграть дело.

— Во время первого ареста вы устроили сухую голодовку. Для чего? 

— Своей голодовкой я пытался добиться справедливости. Я хотел, чтобы мое дело пересмотрели. У меня не получилось добиться отмены ареста или сокращения срока. Но я смог привлечь общественность к данной проблеме. Ведь это ненормально, когда сажают за свободу слова. Одно дело, когда арестовывают меня, 27-летнего парня, но ведь они еще ни за что сажают несовершеннолетних и женщин. Есть невиновные ребята, которые просто так сидят в спецприемнике. Там ужасные условия. Людям, которые ничего не совершали, там не место.

— А как вы чувствовали себя во время сухой голодовки? Ведь пять дней без еды и воды — должно быть тяжело?

— Как ни странно, все проходило нормально. Я не чувствовал безумной жажды, да и есть мне особо не хотелось. Целыми днями лежал и ничего не делал. Мне некуда было тратить энергию. Возможно, если бы я голодал вне спецприемника, перенес бы это хуже. Там все-таки сама атмосфера отбивает аппетит.

— Вас госпитализировали на пятый день голодовки. Что сказал врач? 

— Каждый день ко мне приходила медсестра, мерила температуру, давление. Сначала все было нормально, но на пятые сутки резко поднялась температура до 37,8. Из-за того, что я начал голодовку, у меня подорвался иммунитет. А спецприемник — идеально место, чтобы подцепить инфекцию. Там везде грязь, сырость, сквозняк. Вот я и заработал воспаление горла и носоглотки. Врач сказал, что ничего серьезного нет, но пару дней мне пришлось полежать в больнице.

— Вас кто-нибудь пытался отговорить от сухой головки? 

— Мои друзья просили прекратить голодовку, ведь они очень волновались за меня. Как никак сухая голодовка — вещь опасная. Также приходил уполномоченный по правам человека. Но он не беспокоился о моем здоровье. Говорил лишь, что голодовка ничего не решит. Меня крайне возмутило, что уполномоченный по правам человека вместо борьбы за эти самые права, спокойно развел руками и даже не попытался что-то сделать.

— После госпитализации вы какое-то время находились на свободе. Что вы делали? 

— Я занимался своей непосредственной работой — агитацией. Брал газеты и шел их раздавать. Единственное, мне пришлось уволиться со второй работы. Ведь кому из начальников понравится, что сотрудник по месяцу сидит в спецприемнике. Я это понимал и решил добровольно уйти оттуда. 

— Вы сказали о работе в штабе. Вам за нее платят?

- Да, я являюсь сотрудником кампании. Большую часть времени провожу в штабе. И за свою работу получаю зарплату.

— Сотрудники полиции пытались вас доставить в спецприемник после выхода из больницы? 

— Нет, несколько дней я ходил на свободе, и никто меня не трогал. Иногда около штаба по несколько часов стояли люди и фотографировали. Иногда подозрительно быстро разряжался телефон, будто кто-то пытался вычислить мое местоположение. Но я даже не думал ни от кого скрываться. Меня всегда можно было найти в штабе с 11:00 до 20:18. 

— Как думаете почему вас сначала никто не искал? 

— Здесь может быть несколько вариантов. Возможно, про меня забыли или просто побоялись, что если я сразу попаду в спецприемник, то снова заболею.

— А как прошел ваш второй срок?

— Второй арест начался с того, что я пришел 28 ноября в штаб, куда за мной впоследствии зашли два человека в штатском. Оказалось, что это сотрудники РОВД. Они показали постановление Октябрьского суда. В нем говорилось, что после больницы меня должны доставить обратно в спецприемник. Я взял рюкзак со всеми вещами и поехал с ними. 

— С какими людьми вам пришлось отсидеть? 

— В основном там были алкаши, которые ходили по улице, размахивали руками и матерились. Были так называемые «надзорники» — люди, находящийся на условном сроке, которые не пришли домой к десяти вечера. Также со мной сидели водители, ездившие без прав или в состоянии алкогольного опьянения. Были те, кто забыл вовремя оплатить алименты. 

— Как к вам относились в спецприемнике? 

— Как и ко всем. Только мои права никто не ущемлял, в отличие от прав сокамерников. Они знали, что я молчать не буду. К примеру, в спецприемнике можно иметь одноразовую бритву. Мне ее дали по первой просьбе, в то время как другим ничего подобного не предоставляли. Я мог бриться каждый день, а сокамерники лишь в воскресенье, в банный день. 

— Вас уже не в первый раз сажают в спецприемник и штрафуют на большие суммы. Не возникло ли желания бросить оппозиционную деятельность? 

— Нет. Я убежден в том, что делаю нужное дело. Я борюсь за справедливость для себя, своих близких и всех окружающих. 

фото: Ольга Перегудова