Евгений Писарев: «Коваль сумел убедить горожан, что власть может быть честной, умной и доброй»
Александр Смолеев
Корреспондент
Александр Смолеев
сен 26, 2017
4279

В сентябре отмечалась 65-летняя годовщина со дня рождения первого тамбовского мэра Валерия Коваля.  Мэра, которого многие любили при жизни и продолжают помнить спустя два десятка лет после кончины. О градоначальнике с «человеческим лицом» мы поговорили с его соратником по демократическому движению, известным журналистом и одним из составителей книги о Ковале и его времени - Евгением Писаревым.

- Евгений Николаевич, когда Вы познакомились с Ковалем?

- С началом горбачевской перестройки единомышленники легко находили друг друга. С Валерием Николаевичем я познакомился вскоре после выхода самиздатовской газеты «Содействие» в 1989 году (Прим. авт. - первое в современной истории Тамбовской области издание, независимое от местной власти, вызвавшее в партийном руководстве немалый переполох), хотя слышал о нем и раньше, общаясь со студентами истфака, которые сами себя называли «кОвалеристами». Они гордились своим деканом, его свободомыслием, смелостью и независимостью. Тогда Коваль пригласил нас, возмутителей спокойствия, к себе, и мы попали под его обаяние. И с тех пор у нас сложились ровные отношения. Закадычными друзьями мы не были, но общались накоротке, я бывал у него дома.

- Коваль был коммунистом, работал в обкоме, делал карьеру по партийной линии. Как же он стал лидером демократического движения в Тамбове?

- Чтобы стать убежденным антикоммунистом, надо было обязательно побывать в КПСС. Коваль, думаю, вступал в партию искренне и в обком пошел опять же по горбачевскому призыву. В ЦК КПСС тогда полагали, что молодые кадры спасут партию от деградации. Надеялся на это и Коваль. И скоро понял, что в самой коммунистической идее заложен ложный посыл, что для сохранения партии придется отказаться от базисных положений и переходить на платформу социал-демократии. Тем более что внутри Компартии уже сформировалось движение «Демократическая платформа в КПСС», а по сути - социал-демократическая фракция, что давало КПСС шанс сохранить себя в качестве парламентской партии. Но цэковские «грибы» этим шансом не воспользовались, а предпочли покончить жизнь самоубийством. И Коваль неизбежность краха понял раньше других.

- Можно считать его уход из обкома КПСС расчетом, но это был расчет трезвого политика. К тому времени общество «Мемориал» уже фактически стало политической организацией, основой для движения «Демократическая Россия», к которому примкнул и Коваль.

- В Тамбове костяк этой организации составляли историки и журналисты. Местная интеллигенция.

- Совершенно верно. И Коваль был классическим образцом неформального лидера, и вскоре вокруг него объединились все демократические силы города. Собрания «Мемориала» привлекали множество людей, и многие спешили в дом культуры «Металлист», где они обычно проходили, именно «на Коваля». Привлекали его обаяние, способность внести ясность в кипение демократических страстей. Иногда казалось, что он предвидел и август 91-го, и октябрь 93-го.

- Советский Союз приказал долго жить. В 1992 году Валерий Коваль указом Бориса Ельцина был назначен и.о. мэра нашего города. В 1994 году, а после и в 1996, по результатам народного голосования он остался на этой должности. Это было в тот недолгий период в Тамбове, когда жителям доверяли избирать своего градоначальника.

- Назначение Валерия Коваля в начале 1992 мэром стало главным политическим событием года в Тамбове. Февральские снегопады, обрушившиеся на город, были для него первым серьезным испытанием. Со снежными завалами городская власть справилась без особых усилий. Но в остальном… Валерий Николаевич отчетливо понимал, какое наследство принимает. В процессе смены власти не было привычного «пост сдал - пост принял». Образно говоря, были позиции, брошенные отступившим политическим противником. Если продолжить сравнение, то отступающие оставили на покинутой территории проржавевшие мины, взорванные коммуникации, разрушенные землянки и мосты. И еще своих раненых - лечить и выхаживать их должны были победители. Запасов продовольствия в городе оставалось на три дня. Взывать о помощи к федеральным властям было бессмысленно - в таком же положении находилась вся Россия, истощенная «развитым социализмом» и говорливыми политиками, отстаивающими «социалистический рынок». К тому времени скрытая номенклатурная приватизация в основном уже завершилась, но что делать с собственностью, новые владельцы не знали. Заводы по инерции еще продолжали выпускать никому не нужные изделия, но на «человеческом лице» социализма уже явственно проступил голодный оскал. На первых порах выручил заработавший, наконец, рынок. Дикий, подчас грабительский. Но он сразу же отодвинул угрозу голода, а потом сделал ее и вовсе нереальной. В то время даже оголтелые коммунисты считались с мэром. Коваль своим обаянием и убедительностью усмирял толпы рассерженных пенсионеров, обращался за помощью к своим сторонникам. Знаете, в тот период я впервые ощутил, что Тамбов - это мой город.

-Как у Вас и у Ваших коллег-журналистов складывались отношения с тамбовской властью в лице Коваля?

- Во времена, условно говоря, Коваля-Ельцина, СМИ довольно четко делились на демократические и прокоммунистические. СМИ, по моему убеждению, институт по своей сути демократический, поэтому в 90-е годы они переживали недолгий период свободы. Меня, помню, кто-то из тогдашних оппозиционеров упрекнул, что я не выступаю с критикой действующей власти. Ответил, что ее действия меня в общих чертах устраивают, а критиков и без меня достаточно. Сам же Коваль к критическим публикациям в свой адрес относился с улыбкой и, насколько мне известно, не давил на прессу, бывал в редакциях газет, общался с журналистами в неформальной обстановке. И «покупал» их своим обаянием.

- Вы общались со всеми тамбовскими градоначальниками. В чем же феномен Коваля? Кстати, и от Вас лично, и от многих других людей, которые его знали, я слышал такое выражение – «мэр с человеческим лицом». Поясните, что Вы имели в виду?

- Валерий Коваль сумел убедить горожан, что власть может быть честной, умной и доброй, а политика - чистой. В ответственные моменты он многое брал на себя и нередко становился заложником собственной популярности. Когда в Тамбове вызрел «пенсионный бунт» и толпы пожилых людей, разогретые «красными» депутатами, двинулись «искать правду», то пошли они не к зданию Пенсионного фонда, не к администрации области, а к мэрии. И Валерий Коваль принял удар на себя - он единственный из представителей власти вышел тогда к толпе и уберег город от массовых беспорядков. Никогда, даже ради тактических соображений, он не скрывал своих демократических убеждений, не заигрывал с политическими оппонентами. Но это никак не отражалось на его отношении к гражданам Тамбова - он не делил их на «белых» и «красных». И тамбовчане хорошо чувствовали эту «слабость» своего мэра - вчерашний пылкий оратор «антиковальского» митинга на следующий день бежал к нему на прием, чтобы выхлопотать очередную льготу.

- Он жил недалеко от мэрии и ходил на работу пешком. Раза два-три я обращался к Ковалю по редакционным делам, пару раз делал с ним интервью, и он всегда говорил: «приходи часов в девять вечера, к этому времени я буду посвободнее». Как-то с порога сказал ему, что денег просить не буду. «Какой дорогой гость, - воскликнул он, - ты первый за сегодняшний день, кто не просит денег!»

- Если бы он здравствовал и поныне, как бы сложилась его политическая судьба? Как Вы думаете, продолжил бы он свою карьеру, вступил бы в «Единую Россию», как это сделали некоторые его соратники?

- Не думаю, что Коваль вступил бы в «Единую Россию». Он слишком хорошо знал структуру КПСС и без труда прозрел бы в «ЕР» ее судьбу.

- Ходили слухи, что Ковалю прочили должность то ли вице-премьера, то ли зама руководителя администрации президента. Что Вы об этом знаете?

- Коваль был политиком всероссийского масштаба, рамки мэрской должности ему были тесны. Он был в дружеских отношениях с Анатолием Чубайсом и, думаю, что Коваля ждал министерский пост. Но было одно «но». В одном из последних интервью я напомнил Валерию Николаевичу, как при вхождении во власть он назвал себя и свое окружение самоубийцами. И спросил: как он сегодня оценивает свое тогдашнее заявление, насколько оно оправдалось? «Мы, как и прежде, - сказал он, - «остались мальчиками для битья. И, хотя за это время многому научились, в сложившуюся в области структуру власти мы так и не вписались - как были пришельцами, так ими и остались. У нас с ними разная ментальность, мы не обременены грузом прошлого».

- Пророческие слова. Вскоре после смерти Коваля во власть на всех уровнях пришли ОНИ - обремененные грузом прошлого. И в нынешнюю власть Коваль бы точно не вписался.

- Коваль умер достаточно молодым. Мне было семь лет, и я хорошо помню те дни, как были расстроены мои родители, которые обсуждали ходившие слухи, что Коваля «убрали».

- Эти слухи обсуждались всерьез. От врачей я слышал, что той формой гепатита, от которой умер Коваль, заразить довольно легко. К тому же у Коваля с детства была больная печень. На его похоронах была тьма народу. Вся Советская - от Коммунальной до Чичканова, была заполнена горожанами, хотя стояли морозы и никто на похороны людей не организовывал. Тамбов пришел проститься со своим мэром.

фото: Павел Терехов